РАСТУ

           
Детство

Откуда берутся дети
Папа с мамой познакомились задолго до моего первого дня рожденья. Я смутно помню, как все это было. Примерно так… Мама поступила в Политех, хотя хотела быть озеленителем, архитектором или кукловодом. Туда же поступил папа, потому что хотел туда поступить. А кончилось это все тем, что они встретились и поженились. Потому что моя бабушка была против, чтобы они просто так общались. И потому что мама угостила папу яблоком на демонстрации, а он ее - пирожком с капустой, потом она была поваром в стройотряде, он строил, и у них была отдельная палатка, а потом они поехали в поход, мама штопала папе носки и чувствовала себя счастливой. На земле еще лежал снег, но солнце уже грело, сосны качались и пахли в голубом небе, а потом родилась моя старшая сестра. Бабушка предупреждала маму, что папа гад, и ничем хорошим это не кончится, и через 25 лет так оно все и вышло. Но где-то до этого, пока папа еще был хорошим, успела родиться я. Была самым желанным ребенком из троих, произведенных на свет моей мамой. Родила меня и сказала: "Какая Томка!" У меня было красное и сморщенное лицо, но маме я сразу понравилась. Точно не помню, но наверняка я писалась в штаны. И вопила пискляво. Вообще я была довольно вредным ребенком и, как только научилась сидеть, начала хватать свою старшую сестру за волосы, а собак за носы. Им было больно, но они терпели.

Часть
Папу забрали в армию и мы поехали с ним в Эстонию. Там нас называли русскими свиньями. Как-то раз с сестрой мы видели настоящих диких свиней в лесу, с полосатыми спинками и с поросятами, с тех пор мама долго не пускала нас одних. А одного эстонца звали Харя. Но другого звали Йоханом и он учил нас говорить по-эстонски и улыбался, у него еще было сено, по которому мы прыгали. Сначала мы жили в Лээзи. Лучше всего было взять сухую и длинную макаронину, найти пустых бутылок из-под лимонада, сдать их, купить полную бутылку и пить через макаронину. Еще мы раскрашивали акварелью снеговика, но весной он умер. На крыше сидела ворона и громко каркала, потом полетела, и мне тоже очень хотелось полететь. Потом мы переехали в Часть. Там тоже было неплохо, было много детей, только у меня не было своего трехколесного велосипеда и я очень переживала по этому поводу, хотя Олешка иногда давал покататься на самокате. Мы все время варили кашу-малашу и играли в кучу малу. Прихожу домой - а резиновые сапоги стали вдруг малы. Это значит, я наконец выросла. Оказалось, что просто в них песок насыпался, так что нога не помещается. Еще и я, и моя сестра - мы помним одну собачью какашку. Она лежала в лесу и была белая, а мы удивлялись, почему. Теперь-то я знаю, в чем тут дело. Мама с папой идут быстрее, я останавливаюсь и кричу: "Подождите меня!!!" И стою. Ночь. Родители на кухне. Я ростом уже выше табуретки, вылезаю из кровати, иду босиком по холодному полу и щурюсь на свет. "Кто это такой голый вылез?" Запихивают обратно. "Мама, накрой меня!". 20 минут. Сестру бил портфелем по голове Дима Лобов. Меня он меньше любил, поэтому только сломал мне заводную черепашку. Именно тогда произошла легендарная встреча с дедом Пихто. Он бежал куда-то в противогазе и в химзащите, я смотрела на него из зарослей помидоров и боялась. Вообще были опасные времена. По лесу бегал Гитлер, за нами шпионили изо всех углов немцы, да еще этот дед Пихто. Мы много времени проводили в ШТАБЕ. Как-то, возвращаясь домой, я споткнулась о белый гриб и упала. Мы насушили грибов и ели их потом еще три года. Мама считает, что они были радиационные, поэтому мы болеем. У меня регулярно бывает насморк и по утрам часто плохое настроение, особенно если рано вставать. Мы ездили в Таллин. Там мне купили машинку и носовой платок, из которого я сделала пододеяльник для кукол. А еще купили подставку для мыла, она и сейчас у нас в ванной стоит, дырчатая, под ней вечно мыльно. Мы все время собирали малину. Малинник был такой огромный, что мы в нем заблудились. Олешку покусали осы, и мы оба горько плакали, пока нас не нашли и не отшлепали. Потом мы понесли малину солдатам. Они сидели в столовой, и ничего не слышно было, кроме стука ложек. Солдат по имени Саралидзе взял Олешку и высоко поднял. Тот завопил так, что все испугались. Иногда солдаты приходили к нам в гости. Они хранили у нас скрипку, чтобы она не отсырела, а мы кормили их малиной и угощали Вана Таллином. Еще у нас в шкафчике хранились галеты, и их там ели муравьи. А еще там был один чувак, очень похожий на дяденьку, который ведет передачу "Утренняя звезда". Только у него костыль был. Когда его по телевизору показывали, я очень удивлялась - куда он свой костыль девает. Мама рисовала пейзажи акварелью, а папа собирал коллекцию жуков и бабочек. Когда мы гуляли, они брали меня за ручки, и я высоко прыгала. И все время светило солнце. Даже когда дождь шел, светило солнце, потому что он был грибной, и мы собирали грибы. Однажды мы пошли всей семьей на пикник. Папа спал, потому что на дежурстве ему не давали спать, мы жарили сосиски и слушали, как кричат чайки. А потом мама ушла, написав палкой на песке: "Я ушла". Я испугалась, что больше ее не увижу. Высоко над нами гудел самолет. Мы переехали в Цех. Мне не хватало денег на лимонад, поэтому продавщица продала мне вместо него мыло. Светка рассказала мне про букву "Ай", у которой точка наверху, а я не верила, потому что есть только буква Ё с точками, но их две. Потом мы рыли метро в какой-то Ленинград. Даже у маленькой Оли был велосипед, а у меня не было. Так началась моя суровая жизнь.

Детский сад.
В детском саду мне было плохо. Дети были злые и обзывались. Я кусалась. Воспитатели были злые и ставили меня за это в угол. Родители детей, которых я кусала, были злые и хотели обидеть мою маму. Ей приходилось от них прятаться. Манная каша была с комками, молоко - с пенками. За едой нас все время заставляли говорить хором "Когда я ем, я глух и нем". От этого многие дети давились, и их ругали. Но мне повезло с детским садом. У моей сестры в садике если кто-то не ел, первое складывали во второе, а потом - в карманы того, кто все это не хотел есть. Нас же просто из-за стола не выпускали. Окна садика смотрели на школу, в которой училась моя сестра, и я несколько часов в день смотрела на желто-рыжие стены. Вдруг сестра тоже смотрит в сторону садика. Еще из окна была видна горка с бомбоубежищем. Иногда нас водили гулять на эту горку. Я все время думала, как горка может спасти от бомбы. Еще нас водили гулять во дворик с деревянным лабиринтом и чудовищами из мозайки. Тогда я подружилась с Толей, мы вместе ели снег и он спасал меня от Рейгана. Приводили на прогулку нас парами и уводили тоже парами, и мне не нравилось держаться за потные ладошки вредных девочек и мальчиков. Самое тоскливое в детском саду - это тихий час. Надо лежать, сложив руки под голову, и нельзя запихивать одеяло между коленок, поэтому они болят. Нельзя говорить, а то придет воспиталка и начнет орать. Один раз я забыла надеть майку, и мне пришлось спать без майки. Все дети смеялись, и сех пор мне часто снились страшные сны, в которых я оказывалась полуголой среди толпы людей. Но, может быть, это и правда смешно. Но больше всего дети смеялись, когда один мальчик обкакался. Мне было противно и страшно, с тех пор я в садике не ходила в туалет. В туалете была бумага с перфорацией, и воспитатели заставляли нас рвать ее по пунктирным линиям и складывать в стопочку. В раковинах висели капли, похожие на рыбий глаз. Воспитательница обещала, что в школе нам расскажут о том, откуда в раковине рыбный глаз. Тогда мне в первый раз захотелось поскорее в школу. Там должно быть лучше, чем в детсаду. На уроке рисования я нарисовала красивую яблоню. Один мальчик подошел и плюнул на нее. Я заплакала, его заставили все вытереть, но вытерлось все вместе с яблоней. Еще он украл у меня из кармана сухофрукты и разрезал стеклом мою куртку. Но были и хорошие моменты. Например оладии со сгущенкой. А на Новый год давали подарки в картонных упоковках, а в них были мандарины. Еще мне нравилось играть в кубики, один я даже с собой домой взяла, но мама заставила отнести обратно. Самый хороший момент в детском садике, когда тебя оттуда уводят. Сначала все дети кричат: "За тобой пришли!" и ты бежишь в раздевалку. Лучше всего, если пришла мама. Но бабушка - тоже ничего. Кто-то из детей одевается рядом, но уже никто не посмеет обзываться. Одеваясь, мы спорили, от какого слова "кроссовки". Один мальчик считал, что от слова "красивые". У меня кроссовок не было, но они мне нравились, и я соглашалась с мальчиком. У каждого был свой шкафчик с буквой и картинкой. У меня были варежки на резинках, которые продевались в рукава пальто.

Музыкалка
Дедушка работал всю жизнь в музыкальной школе, в молодости даже дошел до Берлина с ансамблем "Пенси и пляски", когда мы победили немцев. Поэтому всем нам - и маме, и сестре, и мне с братом - пришлось ходить в музыкалку. Мне было 4 года, в первое посещение музыкальной школы мне самое большое впечатление на меня произвели обкатанные ступеньки, по которым можно было очень быстро съезжать вниз, если ты в войлочных тапочках. И все дети съезжали. Для начала неплохо. Потом меня заставили спеть песенку про курочку. Ходить в музыкалку было весело, потому что дедушка забирал меня во время тихого часа, а в детстве почему-то не хочется спать. Мы шли и по пути играли в "угадай мелодию" - дедушка настукивает на моей ладони ритм, а я должна угадать, что за мелодия, потом угадывает дедушка. Между сольфеджио и специальностью можно было зайти к маме, она работала в библиотеке, посидеть на огромном стуле и порисовать, или залезть на стремянку. А можно подняться на последний этаж, сесть на широкий подоконник и смотреть в окно. Но позже в школе было уже не так весело. Самое ужасное - сольфеджио. Марызральну все боялись до ужаса. Все занятие я смотрела на нее, не смея отвести взгляд, все вокруг расплывалось, темнело и шло кругами, оставались только огромная Марызральна и черный рояль. В другом конце класса стояло пианино, к котрому должны были выходить ученики. Когда к нему шла я, у меня шумело в ушах. Фортепьяно - Полина Юрьевна умеет мучить меня угрызениями совести, когда я не делаю домашку. На хоре вывернула челюсть, зевая.

Первый класс
На меня надевают коричневую форму и белый передник. Два больших белых банта. Первое сентября. Я боюсь. Я хожу в нулевку, поэтому половину дня мы проводим в школе, а вторую - в детском саду. По пути в школу Илья меня спрашивает, в кого я верю - в Бога, Ленина или Горбачева. Я отвечаю, что Бога нет, потому что космонавты это уже доказали. Оказывается, что теперь нужно верить в Горбачева, а я про такого даже и не слышала. Прописи разных цветов. Я пишу слово "ПОВАР", буквы не слушаются и расползаются на две строчки, все смеются, а я плачу. Тем, кто напишет лучше всех, ставят на парту буратино и выдают большие красные бумажные пятерки. В конце урока кто-то из учеников должен звонить в звонок с бантом. Одна девочка звонила уже два раза, а мне еще не разу не дали. После уроков мы возвращаемся в садик. У нас двухярусные складные кровати, а из окна виден Троицкий собор с голубыми куполами. Со второго яруса кровати можно пинать ногами того, кто лежит на первом, и плеваться. С первого яруса - жаловаться воспиталке. Ненавижу тихий час. У нас есть две плохие воспиталки и одна хорошая. Хорошая не заставляет нас спать и читает нам сказки. Но потом она заболела декретом, и больше мы ее не видели. После тихого часа мы едим и идем на прогулку. Во дворе есть: горка, качели, бомбоубежище, помойка. К помойке ходить нам не разрешают. Поэтому мы бегаем вокруг бомбоубежища и смеемся. Зимой - катаемся с горки. У меня есть яблоко, но есть его холодно. Изо рта идет пар и мы играем в паровозы. Еще мы играем в бабочек Мусю и Мопсю. Они говорят тоненькими голосками и жизнь у них полна приключений.

Лето
Весь год я жду лето. Мне снится, как я иду по полю среди густой и душистой травы. Струится горячий воздух, трещат кузнечики и мне не надо в школу. Вешаю на стенку листочек, в котором отмечаю, сколько дней осталось до лета. Мама говорит "сто дней до приказа", а я не понимаю, кто и что мне прикажет через сто дней. Зимой все плохо, а летом все хорошо. Я еду на Сиверскую, а там мы с Ванькой катаемся на велосипедах. У нас много любимых мест и маршрутов. "Поехали кругом" - и мы объезжаем поле, по берегу Оредежа, через карьер, там еще на тарзанке можно покататься, и Лесничество, потом по Стахановской, вот и круг. Иногда шины спускаются, тогда надо чинить - опускать шину в бочку с водой и головастиками, смотреть, где пузырики идут и заклеивать дырку. Бочка стоит у дяди Вовы. Еще у него замечательная резиновая дорожка, под ней водятся огромные земляные червяки и вонючие жужелицы. Один раз мы набрали червяков и пожарили их. Земля скрипела на зубах. Нам нравится ездить на "очистные сооружения". Что это такое, я не знаю, но звучит внушительно, хоть и пахнет не очень. Зато там очень много уклейки. А на Польской дорожке много сыроежек, и мы часто варим грибной суп. Папа ловит бабочек, я ему помогаю, и сама ловлю. У меня теперь есть много банок, в которых сидят гусеницы и едят траву. Потом они окуклятся, а потом вылупятся. Одну партию куколок я забыла, когда мы уезжали осенью, а весной хозяйка дачи зашла в комнату, а там летали бабочки. Мы договариваемся с двоюродным братом, что он будет привозить мне траву для гусениц, а я ему в качестве зарплаты - поставлять трупы животных. Трупами животных оказался дохлый крот, которого я нашла по дороге на Орленку. Положила в полиэтиленовый мешочек и отдала брату. А он его кинул на стул. За неделю сверху постепенно наросла куча его одежды. А потом бабушка убиралась и сунула руку в этот мешочек, не глядя… Мама читает мне на ночь Даррела, и я решаю повторить его опыт с ручейниками. Для этого пришлось их наловить, вытащить их из родных домиков и посадить в банку с цветным стеклом. А потом опять вытащить из их новых стеклянных домиков и домики забрать себе. Можно бусы делать, если ручейников не жалко. а еще можно облизать палочку и положить ее в муравейник. Муравьи кусают палку, потом ты их стряхиваешь и ее облизываешь. Кисло. Еще мы часто ходили на обрыв. Высокий берег, с которого видно всю деревню. В красном песке - норки ласточек-береговушек и овраги. Еще там есть балкон. Один раз я чуть не сорвалась, когда мы на него лезли, и ободрала себе руку до крови. Потом ходила и целую неделю сушила на солнце ладонь. Меня стали называть Фунтиком, это поросенок, который в мультике говорил "Подайте на домик для трех поросят". Иногда мы устраивали на мосту собрание по поводу того, что мы будем делать. Так и говорилось в начале: "Что будем делать?". И по очереди: "А давайте…". А все остальные: "Да ну…". В конце концов ехали куда-нибудь на велосипеде. В саду у Веры Арсеньевны мы строили шалаш. Для этого мы съездили к Лесничеству и стащили пару желтых мешков из-под торфа, больших таких, в наш рост. Это крыша. Еще две стены нужно, потому что третья - забор, а четрвертая - дверь, и пенек - стол. И побольше конфет, иначе какой же это шалаш. А потом Вера Арсеньевна велела его убрать. У нас на даче был клуб. Там иногда показывали фильмы. Самый лучший фильм, который я когда-либо видела - "Короткое замыкание". Деревянные стульчики, за спинами - проектор. На экране пляшут пятнышки и полоски, потому что пленка старая. А потом, когда я посмотрела фильм через несколько лет - было совсем не так. Лето короткое. Что самое обидное - к концу начинает быстрее заканчиваться. Сначала у меня день рожденья, потом - у одного брата, затем - у другого, вот и осень. Ехать в город, ходить по лужам и покупать тетрадки. Сиверская - это пространственно-временное понятие. Там всегда лето, и я там маленькая и счастливая.


Отрочество

Друзья
У меня есть летние друзья - Вяня с Сережей, двоюродные братья, и друзья школьные. А то было бы совсем грустно возвращаться в школу после каникул. Сначала я подружилась с Ильей. Мы много играли и ходили друг к другу в гости. Папа у него часто ездил за границу, поэтому у Ильи всегда дома были такие вещи, которые никто никогда не видел - жевачки, бананы, и чего только у них не было. Вот как сейчас помню, вкладыш Дональд Дака - ценились такие штуки на вес золота. Потом у нас было повальное увлечение наклейками с динозаврами. Я накупила такое количество жевачек, что вся покрылась красной сыпью и всю квартиру обклеила наклейками. Мы лазали по всем стройкам, и в Троицком, которой тогда еще был заброшен и разрушен. Мы забрались под купол, кое-где не было перил, кирпичи отваливались и разбивались где-то далеко внизу. а мы смеялись. С нами были Сашка и его собачка Томка. Вот они боялись, дураки! Я смотрела "Ну, погоди!", а Илья - "Том и Джерри" и "Дятла Вуди". Шутки у него были обидные - прямо как в мультиках - пусть даже и не больно, если подушка тебе на голову падает, когда ты дверь открываешь. Во втором классе я познакомилась с Димкой. Он учился в художке и рисовал на полях. На переменах мы со всеми играли в щипалки - это то же, что и догонялки, только, догнав, нужно щипать. После перемены показывали друг другу кровоподтеки со словами: "Ты чего, совсем сдурел?". Но пока бегаешь, об этом не думаешь. Иногда мы врезались в училок, это неприятно. А еще играли в вышибалу, это вообще опасно, и в сифу - главное, чтобы тряпка была мокрая и сильно испачканная мелом. Из бумаги мы делали гоночки и самолетики, потом проводились турниры. А на уроках с Димкой играли в "варежку", так что нас обоих выгнали. Для этого нужно два листа, на обоих обводишь руку и по всему листу пишешь числа. Меняешься листами, чтобы не знать, где числа находятся, говоришь число и, пока один ищет его у себя на листе - вяжешь варежку, то есть рисуешь крестики по линии обведенной руки. Кто быстрее довяжет - тот и выиграл. Можно, конечно, еще поиграть в морской бой, или порисовать. После уроков мы с Димкой гуляли, ходили в музеи. Он рассказывал мне про дома и картины. Как-то раз мы наткнулись на карту города. Больше всего меня удивила красная точка с надписью "Ваше местоположение". "Откуда они знают, где мы находимся?". Еще у меня был друг Андрюха Васильев, он даже как-то раз заходил ко мне, чтобы сказать домашку, когда я болела. А потом в старших классах он разбился на мотоцикле, и мне несколько лет мерещилось его лицо в проходящих парнях. Девчонки играли с куклами Барби и спрашивали, почему я играю с мальчиками. Я часто слышала, как они обсуждают, какая я странная и вообще наверно дура, потому что играю с мальчиками, а лучших друзей у меня никогда потом и не было.

Байдарки
Летом мы с папой и мамой ездили в походы на байдарках. Мы с сестрой ездили в качестве груза. На Ладоге шторм, так что не видно соседнюю байдарку, мы с сестрой смеемся и кричим говорим "кир-блям!", когда волна перехлестывает через борт, не слышим, как мама читает "Отче наш", поем пиратские песни. Едим чаек, вкусно, но жалко. Чабрец, шмели, каменные лбы, ледяная вода, "ванночки" с головастиками. Загружают в палатку после глинтвейна, я прыгаю на Петьке и воплю, а мне говорят, что прыгать на мальчиках - неприлично (почему это?). На небе - три радуги. Волшебный остров Пилацари с розовым кварцем. 23 щуки. Щуки жареные, щуки вареные и соленые, даже сырые. У нас с собой Кузя - наш любимый крыс. Он бегает по борту, грызет снасти, залезает под футболку в поисках припасок - сушек и сухарей, на стоянках вылизывает котлы. В пятый раз сушим книжку "Сказки дядюшки Римуса". Можжевельник! Мы устраиваем баню. Для этого нужно сложить кучу камней и весь день чтобы был большой костер на этой куче. Потом, когда камни раскалятся, а костер прогорит, поставить сверху палатку и париться. Веники не забудьте.

Школа
Мы стоим с Айкой в туалете и обсуждаем в деталях наше будущее самоубийство. Мы выпрыгнем из окна сортира. Так в школе и было. Вообще, после того как мы все немного подросли и перестали играть в щипалки, из интересного в школе осталось - столовка и туалет. Я начала дружить с девчонками и хождение в туалет было у нас своего рода ритуалом. Не будешь же просто по школе бродить, гораздо интереснее, если есть какая-либо цель. В столовку ведет узкая лестница с огромным пролетом. В пролет бросают пакеты с молоком и бумажные бомбочки. Главное - не оказаться внизу в это время. У нас в столовке самые вкусные булочки с маком. Еще у нас были уроки. Например, литература, ее вела Бэла Анатольевна. Она нам как-то рассказывала, что видела на заборе надпись, что она дура. Вобщем-то верно подмечено, но она почему-то была не согласна. На уроков мы узнавали много интересного о маньяках, гомосексуалистах, проститутках и основах счастливого брака. На перемене не стоит проходить мимо учительского стола, когда Бэла Анатольевна достает из сумочки баллончик. Это лак для волос, очень неприятно, когда он попадает в дыхательные пути и на слизистую оболочку глаз. Когда я сидела на первой парте, то весь урок смотрела на ее ногти. Мы с Айкой организовали творческое объединение "Маржик" - такой веселый червячок, живущий в страшном школьном мире, но не унывающий по этому поводу. Током меня било единственный раз в жизни - на уроке физики. Когда мы проходили электричество, Валерий Евгеньевич (Варений) поставил нас в цепочку, первый взялся за электрофорную машину, а последний - за железяку-у-у. Я ужасно боялась на уроках физики и математики, мне даже сны-ужастики снились. У нас сменилась директриса, только тогда я узнала о ее существовании. Потому что в общественной жизни школы начались резкие изменения. Нас безуспешно попытались приучить к форме, каждую неделю нас собирали на линейку и говорили, что мы позорим звание гимназистов, у нас появился флаг гимназии и гимн гимназии ("Так пусть соединяет нас на вечные года Святое Гимназическое Братство!" - в последнем слове мы любили заменять буквы). У нас регулярно проходят чаепития и танцы. Чай мы пьем, но никто не танцует, хотя свет выключен. Приходит классная начинает на нас ругаться, потому что мальчики сидят в одном углу, а девочки - в другом, никто и не думает никого приглашать. Девчонки по-прежнему считают меня дурой, а мальчишки спрашивают, девочка я или мальчик. Приходится отрастить волосы, но юбку я все равно носить не буду. На переменах я стою в углу и жду, когда ко мне кто-нибудь подойдет и подружится. Но друзья у меня были только в кружке по биологии.

LARUS
Мы с сестрой пришли в Аничков дворец записывать меня в кружок по биологии. Руководитель - Андрей Алексеевич. Он очень обрадовался, потому что подумал, что в кружок записывается такой симпатичный мальчик, а мальчиков всегда недобор. Но девочка тоже ничего, правда? Звучат магические слова "экспедиции", "опытный участок". После первого занятия долго не могу заснуть, вскакиваю с кровати и начинаю прыгать. В кружке я чувствую себя барышней. Это не мешает лазить нам по деревьям, играть в топталки (наступи на ногу другу, не дав ему проделать то же самое с тобой), бревнушки (кто первый упадет с бревна, тот и проиграл), в вампиров (если есть первородный вампир, то люди проигрывают без вариантов). Крапивин "Голубятня на желтой поляне", я в Зеркалке, в моем Мумми-Долле. Мы с Андреем ночью на берегу озера, смотрим на воду. Сестренка ли? Костик влезает в окно на третьем этаже и поет "Метелицу", мне хочется быть на месте девушки из песни. Отряд лицеистов похож на палату тихопомешанных. Кто-то с серьезным видом подкидывает воздушный шарик, кто-то говорит непонятные мне слова. В холле - бильярд. Мальчик проигрывает смотрителю. Приходится ему лезть под стол. Но вместо "Фатах Назирыч - мастер по бильярду" он кричит "Фатах МАЗИЛЫЧ…." Ромка рисует у меня в тетрадке Запорожец. Летом мы ездим в экспедиции. Ладога - земляничные поля-Дом с привидениями-венки-закаты-рассветы-чайки. Можно долго прыгать по камням и совсем не скучно. Можно смотреть на огонь, на воду, на небо, только комары жрут. Я веду летопись и подпеваю Бурову. У нас есть флаг кружка, вечером мы его опускаем под песенку "со-хрю-со-хрю-солнце всходит и -хрю и-хрю и заходит, а-хрю у-хрю нас с тобой в свинарничке тепло. Хрю-хрю". Традиционно-праздничное блюдо - пряник-дряник. Вообще-то это секрет, но вам скажу: его делают из сгущенки, печенья, изюма и всего вкусного, что есть. Еще одно традиционное блюдо - блевантин. Из суповых пакетиков, консервов, макарон, вид оправдывает название. У меня от него вечно изжога была, а остальным так нравится. Рысово - экологическое поселение. Я - ботаник. Анька Трескунова ставит ловушки для мышей, Димка ловит жуков. У озера болотистые берега, поросшие цикутой, можно провалиться по пояс. Шершень ест стрекозу. Мы едим малину и черную смородину. Через овраг живут волонтеры из Европы. Майкл из Англии, а Оливье - из Швейцарии. Он не знает, что у нас Оливье - это салат такой. Меня поят яблочным сидром.


Юность

Димка
Началось все во втором классе. То есть тогда еще юность не началась, но дружить это нам не мешало, скорее наоборот. Она началась потом, классе в одиннадцатом. Димка тогда учился в пивоваренном техникуме и много чего знал про варение пива, однажды я напросилась к нему в гости, в первый раз за 10 лет знакомства. Сварила ему глинтвейн. и он стал смотреть футбол, хорошее начало романтического вечера. Потом он своего кота плоскогубцами пытал. Потом ел бутерброды. Когда он досмотрел матч, начался дождик, и мы пошли гулять. Ливень. Он скормил мне селедку, которую собирался выкинуть неделю назад. Уродец. Спала я на сложенном диване вместе с котом. Хотя я слезно молила Д. не будить меня раньше 11, в десять он приперся и врубил на полную катушку Металлику. Более радикальные меры - вода святая, холодная, из графина. Собираюсь и уезжаю навсегда. Предсмертная записка: "В моей смерти прошу винить Диму В.". Я все-таки не стала вешать трубку, когда Димка позвонил мне. Портвейн - символ того времени. С него все начиналось, им все и закончилось. А пока - все хорошо. Мы ночи напролет висим на телефоне и слушаем, как на другом конце города скрипнет дверь или громыхнет машина. Мы покупаем портвейн. Димкины друзья смотрят "The Wall", а я не пью, не курю, лежу в другой комнате. Димка рассказывает мне сказку про лес и маленькую девочку. Но мне не страшно, потому что у меня есть такой замечательный друг и так будет всегда. Хотя я знаю, что через пару месяцев он уедет в Германию. Самые счастливые моменты - мы пускаем самолетики ночью с балкона; чиним телефон; я лежу на диване утром, к Димке приходит сосед снизу и говорит, что его залили. А, еще - я варю макароны и мы посыпаем их сыром. Самые романтичные моменты - мы стоим на набережной Фонтанки и все машины нам бибикают; я боюсь грозы; сидим под деревом и слушаем "Родную" Калинова Моста; Димка что-то шепчет мне, может быть именно то, что мне так хочется услышать. Потом появляется ОНА. Все плохо, очень плохо. Портвейн на выпускном. Мы все как слепые котята тыкаемся мокрыми носиками в жизнь. Длинное, не дошедшее в Германию письмо, написанное под "Nevermind" Курта Кобейна. Взрослею…

Самма
Сосны, озера, еще не высохшие слезы. Я надеваю на шею самому красивому мужчине кулон из ракушки. Самма в Питере с красной розой и бутылкой вина. У меня день рожденья: 17 лет. Сестра дарит мне маленькую коробочку, я смутно догадываюсь о ее предназначении, мне страшно и весело. Июльская теплая ночь, поим сфинксов вином. Две недели в пустой квартире, совсем не спим, по утрам пьем кофе. Самма учит меня печь блины и играть на флейте. Берешь флейту и играешь. Всю квартиру украсили разноцветными флажками. Мы идем узнавать результаты вступительных, мне не хватило полбалла. Сидим у Казанского в зарослях персидской сирени. мне настолько все равно, у меня ведь самый красивый мужчина. Его новая комната - мансарда с видом и выходом на крыши. Краски, ватманы, картины вместо обоев. Лето подходит к концу вместе с первой любовью. Самма уезжает в Сверчково на йоговский ритрит, а я - в Москву, топиться.

Вечная молодость
Не утопилась. Через пару лет на возрастной психологии в институте нам объяснят, что это все оттого, что основная задача в юности - поиск партнера. Мой поиск - долгий, тщательный и вполне успешный. Вот небольшой отчет по его результатам. Гена - первый, на кого было приятно посмотреть утром после Саммы. От него я узнаю много интересного о его бывшей девушке Тане. Мне везет на парней, у которых есть бывшая девушка. Андреас хочет быть моим наставником и дарит мне кучу денег, за что ему спасибо, еду в Индию. Азмито - итальянец, научил меня жонглировать мандаринами. Мы смотрим, как на берегу речки-вонючки в Индии сжигают тело парня, разбившегося на мотоцикле. Трава или кислота? Все танцуют и поют, а труп обложен коровьими лепешками, таков обычай. Все курят траву, я пью жасминовый чай. В институте 90 человек, из них 89 - девочки и один Костя с радикальными воззрениями и Олей Четвериковой. А остальное время я с пользой провожу над учебниками в мечтах о том, кто избавит меня от одиночества. Выигрываю в конкурсе стриптиза кошелек, в котором до сих пор ношу деньги. Степа - первый женатый мужчина в моей жизни. Он ест грибы, пробовал почти все наркотики и лучше всех играет на гитаре. Он играет на басу в разных группах, я горжусь тем, что я - девушка музыканта. Со мной здороваются работники клубов, даже Рекшан сказал "Привет" на четвертый раз. Степа говорит по-английски и французски, зимой ездит к папе в Швейцарию и привозит оттуда шоколадки. Чувакопакла, альбом "Ночное мясо". Его друг Карен - красавец с черными кудрями до пояса (все девчонки завидуют!). Через год его отправят на военную кафедру и заставят постричься, несмотря на то, что волосы - это память, а солдат без памяти - убийца - иди читай устав. Мне приятно проводить рукой по ежику на его голове и вспоминать Летнее Солнцестояние. После общения со Степой и Кареном я окончательно убеждаюсь, что мне нравятся распиздяи. И гитаристы с длинными волосами. "Вооружен и опасен", их там целых двое. Митя - первый мужчина, после которого меня задолбало считать, сколько у меня было симпатичных гитаристов-распиздяев с длинными волосами.

Конец
Потому что дальше я пока не знаю, как оно все будет. Уже светает и неплохо бы поспать. Потом, наверно, в душ, а после душа - позавтракаю. Примерно так оно все и будет. Любви и счастья всем героям этой книги, любое совпадение чисто случайно, в жизни вообще много случайного. Если кто не понял - это была книжка про секс.

                                                                                                                                Томка
                                                                                                                                27.05.03